Товарищ по партии

А это молодое поколение барчуков считает, что теперь им так и положено жить! – думал Евгений, глядя на девочку, которая залезла на копировальный аппарат, и, включив его, пробовала снять с себя копию, подпрыгивая на нем. Еще бы, ведь папочка – владелец фирмы! А до того, как он стал владельцем фирмы, кем он был? – раскладывал Евгений, — ну, предположим, владел бензоколонкой, а до бензоколонки – владел магазином. А до магазина, магазин-то он на что купил, как оказался собственником? Что бы сформировать начальный капитал, новоявленному собственнику приходилось или воровать, или заниматься аферами да махинациями, обманывая других, — для Евгения это было ясно, как божий день, все это проходило перед его глазами.
То есть, пока кто-то работал, выращивая хлеб, который они ели, или собирая на заводах машины, на которых они перемещались, или, охраняя страну и порядок, эта воровская братия тащила все, что плохо лежит – мол, все воруют!
Евгений так увлекся мыслями об обличении собственников, что живо представил себе, как он сам в это время усиленно работал на благо общества, а не катался месяцами по любимой Венгрии с подругой, сорвав в Москве большой куш, оформляя к себе в охранное предприятие толстосумов и выдавая им боевое оружие.
Нет, не все, конечно, воровали – Евгений вспомнил своего тренера, и представил себе, как тот, собрав деньги с учеников, обманывает их, отдавая зал под фитнес-клуб или сауну. От такой мысли ему стало даже смешно. Нет, дядя Боря, его бывший тренер, заслуженный мастер спорта, будет прикладывать все силы, что бы тренировать ребят, человек порядочный просто, а не прохиндей!
Неправильно это, — думал Евгений, — что проходимцы жируют — у них на лбу должна стоять отметина, и детишкам им, хорошо бы вбить в голову, что они дети воров, и вину им предстоит искупать тяжелым трудом в суровых климатических условиях.
Скоро на входе в офис стали устанавливать турникет, — по карточкам вход теперь будет, будет фиксироваться время отсутствия на рабочем месте, — прошел слух. Все, с меня хватит, так я, кандидат наук, в секретаршу скоро превращусь! – твердо решил Евгений для себя, приноравливаясь, проходя мимо собираемого турникета, как поддаст ногой эту конструкцию, как только она встанет у него на пути. Набрали овец, и погоняют их, — презрительно думал он, посматривая на девушек и парней, — это у них называется поставленным менеджментом! Скоро они своих менеджеров и гимны компании заставят распевать хором, как в Японии. Он представил себе, как красавицы – девушки старательно поют, стараясь выделить свой голос из общего хора, и засмеялся.
Мужичок – Хитрован, как догадывался Евгений, просто обманывал своих компаньонов по складу, выставляя им счета за дорогостоящую глину, а сам давно добавлял в массу дешевую местную. Не случайно он под любыми предлогами противился попыткам Евгения попасть к нему на завод. Надо было быть полным дураком, что бы везти дорогое сырье за тысячу километров, при наличии такого же под боком. Но дураком, Хитрован, конечно же, не был, а вот жуликом – похоже, да!
Как только появится здесь этот деятель, — решил Евгений, — ставлю ему свои условия по тройному увеличению зарплаты и расстаюсь с ними с чистой совестью.
Но тот опередил Евгения, видимо, ему, видимо, хорошо было ясно, что работать Евгений не будет. Приезжать в офис он так и не стал, а позвонил со своего завода и спросил, — сколько Вы у нас уже работаете, два месяца? – и, не дожидаясь ответа, добавил, — сдайте секретарю бумаги, я, честно говоря, не представляю, как бы Вы у нас работали дальше!
Евгений это тоже не представлял.
— Проследите, что бы со мной рассчитались полностью! – грубо сказал он мужичку – Хитровану, и, возвращаясь в свое обычное состояние, уже мягче, добавил, — если не дополучу что-то, с Вас спрошу!
Тот попробовал, было еще, наехать на Евгения, позвонив ему, позже домой, и, принявшись диктовать длинный список того, что, на его взгляд, должен был еще сделать Евгений, и все говорил, — от этого будет зависеть Ваша зарплата! Но, Евгений быстро охладил его пыл, без церемоний сказав, как когда-то такому же жуликоватому Академику, — вы ведете двойную бухгалтерию, выдавая белую и черную зарплату, и если я недополучу хоть копейку, — он особо подчеркнул, — хоть копейку, с вами будет работать, по моему заявлению УБЭП, он, кстати, недалеко от вас расположен.
— Напиши, кроме меня, заявление хоть еще один грузчик – проверка будет серьезной! Евгений знал, куда бил – грузчиков со склада безжалостно увольняли за малейшую провинность.
— Вы это серьезно говорите? — растерялся тот.
— А знаете, как они работают, — объяснял Евгений Хитровану, — начнут проверять смежные предприятия, до вас доберутся, у вас- то на заводе как, тоже двойная бухгалтерия, или все, как положено, платите? — свернул он разговор.
Было понятно, что Хитрован растерялся, принялся что-то мямлить про то, что Евгений не сделает этого. Положив трубку, Евгений рассмеялся, думая про себя о том, что если и вправду прийти с заявлением в УБЭП, то, как там обрадуются старому знакомому, которого еле-еле – спасибо сильному адвокату – не отправили за решетку.
Он представлял себе лицо знакомого подполковника – руководителя следственной бригады, когда-то работавшего по его делу, и его мягкий участливый вопрос, — в роли потерпевшего, теперь, решили выступить? И как весь УБЭП, хорошо знавший его – бывшего директора крупной охранной фирмы, хватается за животы от смеха.
Рассчитались с ним, конечно, полностью. Завхоз, со страха, выписал даже больше, чем полагалось, видимо, слова Евгения насчет копеек, Хитрован привел дословно. Расписываться в ведомости ему не пришлось – его фамилии уже там не было.
Вот шакалы! – веселился Евгений, уходя от склада с пачкой денег в кармане, — на ближайшее время мне хватит! Вывод для себя он сделал очень простой, — если я буду с теми же силами работать на себя, то для меня будет больше пользы, плодами моих трудов смогу пользоваться я, а не кто-то другой.
Другой важной вехой для него стал тот день, когда он, придя заниматься с дочкой, увидел слезы своей жены.
— Что случилось? – твердо спросил посерьезневший Евгений.
— В квартире отказали! — ответила она.
После расспросов он понял, что жене окончательно отказали в постановке на очередь на получение квартиры, не помогли ни ее аппеляции, ни хождения к депутату.
— Ты что, мать, нашла из-за чего расстраиваться! – ответил Евгений, успокоившись, — неужели ты всерьез рассчитывала, что тебе дадут квартиру? Ты что, не видишь, что творится вокруг! Люди на улицах ночуют, дня не проходит, что бы я не встретил бездомных, никто особо о них не заботится. Я когда гуляю по проспекту, иногда встречаю одного бездомного мужчину, моих лет и моей комплекции, — рассказывал он жене, — тот всегда выбрит, трезвый, но ходит с большими сумками, собирает бутылки да банки. Наверное, он бы и рад вернуться к нормальной жизни, да вот непросто это теперь для него.
— У тех, кто сейчас заставляет нас жить по своим правилам, можно только взять самому, дать, просто так, они не дадут ничего и никому, не для того воруют. Карманы они набивают себе и своим родственникам, и будут набивать дальше, пока мы им разрешаем, неужели ты этого не понимаешь!
— Да, — ответила жена, — а вот моей коллеге, Наталье Сергеевне, то же детскому врачу, дали – помнишь, я тебе рассказывала!
— Да дом, просто старый, под снос попал, вот и вынуждены были дать! – ответил Евгений, который слышал ранее от жены об этой истории. Не расстраивайся! – добавил он, — здесь не с чего расстраиваться! А про себя подумал, — и она из-за этого со мной разводилась, стоило ли! И еще с большой злобой решил, что те люди, которые создают для него и для его близких такие условия, являются его личными врагами, и ему пора настраиваться на серьезную борьбу с ними.
После этого разговора с женой, прошло немного времени, и в один из июньских дней – это был день независимости, или, как он там назывался, Евгений решил отправиться на набережную Москвы-реки, на одно из своих любимых мест — туда, к крепким старикам, плавающим в реке — позагорать.
Тот день у него не задался с самого начала. Еще утром, выходя в магазин, он увидел четырех молодых парней на первом этаже, лежащих на куче рваных газет, вытащенных из почтовых ящиков, кидающихся обрывками друг в друга, и хохотавших, при этом. Евгений хотел, было пройти мимо, но увидел, что все почтовые ящики распахнуты, его в том числе, и решил отреагировать на это.
Вернувшись, он подошел к лежащим на газетах парням, и, пытаясь определить, на сколько они выше и крупнее него, поинтересовался, — чего это вы здесь учинили? – и, не дожидаясь ответа, добавил, — валите-ка отсюда, да быстро! Парни нехотя поднялись, трое из них оказались выше Евгения, и принялись отряхивать одежду, не торопясь уходить. Евгений, подойдя совсем близко, встал между ними, и добавил, — кто не понял?
Парни, засмеявшись, побежали к выходу. Идя за ними, он увидел на полу хорошую и явно дорогую зажигалку, оброненную кем-то из них, но поднимать ее не стал, а, перешагнув, направился в магазин. Через пятнадцать минут, когда он вернулся, ее уже на месте не было. И чего я на рожон лезу, не в форме же я! – сказал он себе, — достань хоть один из них нож, трудновато бы мне пришлось! Но, все-таки, я молодец, — похвалил он себя, — положил бы их, конечно, в случае чего, бойца среди них не было, это точно!
Доехав до места, он оставил свой Москвич на дороге, и шел, не спеша, по набережной, неся, как обычно, в руках сумку с минералкой и фруктами, поверх которой была накинута его рубашка. Шел у самой кромки воды, посматривая, не видать ли в воде рыбу, или плавающих уток с утятами.
Скоро его внимание привлекли вереницы автобусов на противоположном берегу реки, на Фрунзенской набережной. Автобусы шли колоннами, одна за другой, машин по пятнадцать – двадцать в каждой. Впереди каждой колонны шла милицейская машина с мигалкой, потом сами автобусы, с надписью “Мострансагенство” на борту, а замыкал колонну санитарный УАЗик.
Краем уха он слышал раньше, что в этот день в Москве собирали на слет какие-то молодежные организации, ангажированные властью, поэтому не сильно удивился.
Евгений специально сбавил шаг, что бы посмотреть, когда же закончится их движение, но, сколько он шел, столько и появлялось новых колонн. Сколько же уже прошло автобусов, наверное, не одна сотня! – озадачился Евгений, — закончатся они когда-нибудь? Но колонны не заканчивались, следом за одной, сразу появлялась другая, потом еще. На память ему почему-то пришли слова песни, — …но от тайги до британских морей, Красная Армия всех сильней! Окреп режим, как-то незаметно, а сильно окреп! – сделал для себя Евгений важный и ясный вывод, — без решительных действий мне ничего не добиться!
После стычки с Бандюком, у которого он работал исполнительным директором, и еле отбился от предъявленных ему УБЭПом обвинений, к власти он стал относиться враждебно. Если они создают условия, при которых такое ворье, как Бандюк жирует, даже милиция бегает по их указке, то, как мне относится к такой власти? – в который раз спрашивал он себя. Ответ теперь был для него очевиден.
Ведь то безобразие, что я вижу вокруг, — оценивал он, — это ведь, еще не самое большое жулье вытворяет, можно смело судить о том, что есть и покрупнее, и живется им еще слаще!
За одни только приглашения модных фигляров на свои вечеринки выкладывают миллионы! А власть поставлена ими в качестве менеджмента для обслуживания их интересов, ну и щедро подкармливается, конечно.
На память ему пришел разговор из радиопередачи, где корреспондент расспрашивал депутата – женщину, как та обычно отдыхает, и какие планы на это лето. Та взахлеб рассказывала о странах, где была, и куда еще поедет.
— С семьей поедете? – участливо интересовался репортер.
— Конечно, все поедем! – подтверждала депутат.
Вот дура-то набитая! – возмутился тогда еще Евгений, — дети под платформами ночуют на вокзалах, а у нее не хватает ума даже просто поговорить об избирателях, их чаяниях и заботах, а не о своих заграничных поездках. Для того ее выбирали, что бы каталась со своим семейством!
Загорать в тот день у него так и не получилось. Только он устроился на камнях у воды, как бог весть, откуда появился какой-то чумазый малыш, лет пяти-шести, в одних рваных трисиках, и принялся приставать к Евгению, — ты чего здесь сидишь?
Возможно, ему просто хотелось поиграть с кем-нибудь, но Евгений пристально посмотрел вокруг, — не взрослые ли послали его? Малыш все приставал и приставал к Евгению, кидался в него маленькими камушками, пока тот, не схватив малыша за ноги, не потряс его над водой, — рыбам скормлю тебя! И поинтересовался, на всякий случай, — ты плавать умеешь?
Никаких родителей вокруг видно не было.
— Ты, гад! – произнес ребенок, отбежав от него.