Товарищ по партии

Малец, а ругаться уже умеет, — отметил про себя Евгений, думая о том, что следующим шагом придется отвесить ребенку оплеуху. Делать ему этого совершенно не хотелось, а тут, подошедший близко к берегу прогулочный теплоход, погнал волну, и Евгений, подхватив свою одежду, отошел от берега.
Ребенок, увидев его резкое движение, испугался и убежал, но оставаться на берегу больше не хотелось.
Вечером того же дня, отогнав, свой Москвич на стоянку, Евгений, возвращаясь, домой, проходил мимо недавно открытого большого ресторана. Перед рестораном стояло в круг человек семь-восемь кавказцев, все крепкие молодые мужчины, они стояли и тихо переговаривались.
Празднуют! – порадовался за них Евгений. Его внимание привлек так же большой черный джип с полностью затемненными стеклами, стоящий перед рестораном, недалеко от мужчин. Рядом с ним прогуливался белобрысый парень в камуфляжной форме, увешанный оружием, на спине у него, для ясности, было написано слово “милиция”.
И этот свое руководство привез попраздновать – вот у кого действительно праздничный день! Интересно, — подумал Евгений, проходя мимо джипа и посматривая на милиционера, — этот вместе с кавказцами празднует, в одной компании, или сам по себе? В тот вечер он долго не мог уснуть. Под окнами, на лавочках в тени деревьев, шумела молодежная компания, распевала песни. Слава России! – разносились допоздна пьяные голоса по всему двору.
Следующим важным знаком для него стало попадание Деда в больницу. Случилось это уже осенью, на ноябрьские праздники. Евгений слишком поздно заметил, что Дед заболевает, тот, видимо, простудился где-то, и у него начал развиваться сильный отек. Обычно, катающийся как колобок по квартире Дед, вдруг стал медленно перемещаться, держась за стенку, совсем отказался от еды, чего с ним никогда не случалось, и один раз, стоящий рядом Евгений, едва успел подхватить старика, вдруг ставшего клониться и падать.
Так, срочно нужно вызывать врача! – решил Евгений, внимательно посмотрев на него. Дед бурно возражал против вызова скорой, нес всякую околесицу о том, что у него, как у профессора есть друзья – ученые в кремлевской поликлинике, и что, после праздников, он к ним обратится, и те обязательно помогут. Но, как хороший спортсмен, Евгений быстро определил его состояние – тот был очень плох, и мог не дотянуть до конца праздников, да и никто бы к нему не приехал, это было ясно, как божий день.
Несмотря на бурные возражения Деда, он вызвал скорую. В первый раз Деда увезти не удалось, и, взяв подписку об отказе ехать в больницу, врач уехала. Хорошо еще, что Евгений настоял на вызове на следующий день дежурного врача. Немедленно в больницу! – сказала врач, едва взглянув на больного. Она сама вызвала скорую, и Евгений поехал с Дедом в больницу, едва доведя его до машины с помощью дюжего санитара. По дороге он с тоской вспоминал, как семнадцать лет назад вез так же в больницу свою мать, из которой она уже не вышла. Выкарабкается ли Дед? – Евгений озабоченно посматривал на отца, беспомощно сидящего в кресле.
В больнице Дед стал совсем отключаться, но Евгений быстро осознал, что здесь сделают все возможное, что бы поставить его на ноги. Один врач сменял другого, каждый делал свое дело быстро и расторопно.
Братцу он позвонил только на следующий день, и сказал, — отца я вчера отвез на скорой в больницу, если хочешь, навести, запиши адрес.
Деда вытащили, врачи действительно действовали четко и слажено, — молодцы ребята, бойцы передового фронта, окопники! – с одобрением оценил Евгений их действия. Старику не пришлось даже делать операцию, его поставили на ноги одними лекарствами. Евгений навещал его через день, привозил фрукты и свежие газеты, кроме того, позвонил родственнику – моложавому профессору, встретил его и привез к Деду. Братец приезжал пару раз сам по себе, очень шумно, с помпезностью, привозя по три килограмма мандарин, и щедро одарив деньгами первого же попавшегося ему навстречу санитара.
Слава богу, вытащили! – радовался Евгений, забирая Деда через две недели. Но для него стало ясно, что Дед может скоро уйти, под восемьдесят ему уже, и что ему надо готовиться к крутым переменам в своей судьбе, потому что Братец прибежит тут же требовать свою долю приватизированной квартиры, и ее, скорее всего, придется продавать. Не воевать же с Братцем, хотя…, можно бы.
Евгений столько раз участвовал в темных делах Братца, много знал такого, что захоти он – Братца арестовали бы в тот же вечер. Но, кому от этого будет хорошо? Глядя на портрет матери, он твердо решил, что никогда не сделает этого, даже под угрозой оказаться на улице. Пусть Братец живет, как хочет, со своей никчемной Дворняжкой — кухаркой.
Но, что ждет меня тогда, если Дед уйдет? – задавался он вопросом, — если я допущу малейшую ошибку при продаже квартиры, то вполне могу оказаться на улице. Сейчас я не имею возможности взять адвоката, у меня нет даже банковских счетов, не считая счета в Будапеште, и небольшой суммы на нем, оставшейся еще с давних времен. Но, туда еще добраться надо, да и там что – тот банк уже неоднократно менял собственника, как Евгений знал, и сохранился ли его счет – большой вопрос.
Купить квартиру в районе Сочи, как я хотел когда-то, на мою долю от продажи квартиры, вряд ли удастся, цены там сейчас московские. Он вспомнил про бомжа, своего сверстника, которого часто встречал во время своих прогулок по проспекту, и подумал, что оказаться на улице для него вполне реальная перспектива. Надо готовиться, — сказал он себе, — надо иметь какие-то деньги под рукой — только где их взять?
А если ограбить кого, остановить дорогущий джип, рука у меня сейчас не дрогнет, насмотрелся я на них, расстреляю, не моргнув глазом! Он представил себе на минуту эту картину, как на безлюдной улице, перегородив дорогу своей машиной, без лишних разговоров, с заряженной картечью двустволкой наперевес, направляется к джипу, готовый стрелять при малейшем угрожающем движении водителя.
А если у того то же оружие есть – пистолет, я и не замечу, как выстрелит, а если в машине будет женщина, а если дети? Стекла у джипа, как правило, затемненные, сразу не разглядишь, кто в машине сидит. А если еще мужчины будут – в двустволке только два патрона, перезарядить не успею, это не помповое пятизарядное ружье, да и гильзы, стрелянные нельзя на месте оставлять, найдут по ним сразу!
Глупости все это! – сказал он себе. Наличных денег давно никто с собой не возит, все перешли на пластиковые карты, если только знать наверняка, что повезут крупную сумму. Так крупную сумму сопровождать будут, одному не сунуться!
Проходя на следующий день по боковой тихой улице, он обратил внимание, как из подъехавшей инкассаторской машины – старой Нивы, вышел здоровенный накаченный парень с помповым ружьем, и направился в небольшой банк, расположенный в жилом доме. Не очень серьезная охрана – частное предприятие деньги развозит.
Этот бройлер больше собой красуется, чем по сторонам смотрит, — оценил обстановку Евгений наметанным взглядом. Он взглянул на входные двери банка – полный вальяжный охранник встречал накаченного, затем посмотрел на вывеску над дверьми. У банка в очередной раз сменилось название – то это был какой-то “независимый”, а теперь красовалась надпись “инвестиционный”.
Деньги-то у них колхозные, — усмехнулся про себя Евгений, — это даже не грабеж будет называться, а экспроприация! Он достал мобильник и посмотрел на циферблат, — четыре часа, — зачем-то отметил он про себя.
Были бы люди надежные! – подумал он. Что бы идти на такое дело, человека три нужно решительных, подготовленных, все с оружием, пусть и охотничьим! Ну, хотя бы еще один, но проверенный, такой примерно, как бывший мой заместитель.
Тот парень был достаточно серьезный, участвовал в разборках в середине девяностых, видел много того, чего не знал даже Евгений. И вид имел соответствующий – крупный здоровяк в надвинутой на лоб кепке и черной кожаной куртке. Они работали вместе еще с тех времен, когда у Евгения была своя фирма, тот, кстати, здорово помог ему, когда фирму пришлось, потом продавать. Вместе они работали на Бандюка, ушел, правда, тот вовремя.
Так его заместитель, в период очередного безденежья, как-то сам обратился к Евгению, — а не ограбить ли нам, дядька, — так они обращались друг к другу, — машину с деньгами? Знаю я одно место на пустыре, оттуда их мешками возят, четыре человека в машине сидят постоянно, вроде, без оружия. Евгений, расспросив подробнее, отказался — в те времена у него, как у директора, с деньгами было более-менее. Как, кстати, он поживает? – вспомнил Евгений о своем приятеле, — давно я ему не звонил, нехорошо, надо бы проведать!
Что это я о каких-то глупостях думаю, — остановил он себя. Сейчас каждая двадцатая машина на улице в Москве – милицейский патруль, у населения оружия полно, из окна могут стрелять начать. Ограбить – опасное это дело, как сказано в Писании – “ взявший нож ножем гибнет”, а с другой стороны, это разом решило бы все мои финансовые проблемы, в теплом море бы наконец-то покупался!
Он представил себе, как сидит над сумками, набитыми деньгами, как составляет планы, как их потратит и, усмехнувшись, отогнал от себя эту мысль. Но, после этого, проходя мимо банков, посматривал на здание и оценивал обстановку вокруг.
Вскоре у Евгения появились два постоянных ученика, которые, не считая единичных пропусков, старательно ходили на занятия. Первой на его объявления откликнулась женщина пятидесяти четырех лет. Ее муж через полгода должен был надолго уехать в Венгрию строить электростанцию, и женщина хотела освоить язык страны, где ей предстояло жить.
И хотя воспринимала материал она гораздо медленнее, чем молодые девчонки, которые занимались у Евгения до нее, она была очень старательна. Молодец тетка! – думал он про себя, — в пятьдесят четыре года осваивает новый и такой сложный язык. Поборов в себе раздражение, которое испытывал вначале из-за ее медлительности, Евгений тщательно разъяснял ей правила, стараясь, что бы усвоила она максимально. Это приносило плоды, женщина, хотя и медленно, но продвигалась в освоении языка.
Другим постоянным его учеником стал молодой парень двадцати с небольшим лет – наполовину венгр, родившийся и проживающий в Москве, но готовившийся скоро переехать в Венгрию на учебу. Парень был большой молодец, знал свободно английский, французский и изучал латынь – Евгений всегда интересовался, какими еще языками владеют его ученики.
Много венгерских слов парень то же знал, и продвигался вперед в обучении семимильными шагами. Занятия с учениками сделали жизнь Евгения легче, но он все еще надеялся начать работать и по специальности.
После работы на складе, он еще дважды съездил на собеседования в поисках постоянной работы, но уже скорее по инерции, ему уже было ясно, что перспективы работы по найму для него весьма туманные.
Первый раз, поздней осенью, его пригласили в торговую фирму, продающую сухие смеси для производства промышленных полов, в качестве специалиста – консультанта. Зарплата была приличная, фирма располагалась недалеко от его дома, и он поехал с решением – если возьмут – буду работать.
Собеседование проводила миловидная девушка, она была в джинсах, оголяющих ее живот, и Евгений все время посматривал на ее талию, с иронией думая про себя, — опять крупного специалиста по кадрам прислали меня оценивать!
Почему меня в последнее время постоянно кто-то оценивает? Это я должен оценивать других, и учить, эту пацанку, например. Он вспомнил, как когда-то, будучи заместителем секретаря парткома, учил других, как надо жить и работать.
— Вы знаете наши материалы, работали с ними? – спрашивала девушка.
— Знаю, — он привел пример аналогичного материала, с которым, правда, никогда не работал, но мог бы запросто, знал его хорошо.
Но девушка, похоже, не очень разбиралась в тонкостях технологии, ему показалось, что она даже не понимала, — о чем это он говорит?
— С Вами поговорят специалисты, — ответила она.
— Ты-то, зачем тогда со мной разговариваешь? – усмехнулся Евгений, — что бы узнать, что были такие большие заводы, на которых работали сотни работников?
— Вы были ранее замечены в каких-нибудь демонстрациях или акциях протеста? – спросила девушка.
Ничего себе вопросики пошли! – отметил Евгений про себя, и подумал, — мне автомат давно пора в руки брать, время акций протеста уже безвозвратно упущено! Она продолжала рассказывать про условия работы, — рабочий день с девяти до шести, отпуск предоставляется частями, и только в межсезонье.
— Вы же понимаете, — добавила девушка, — летом самая работа! Это он понимал. Я представлю Вашу кандидатуру, — завершила разговор специалистка по кадрам.
Идя, домой, после собеседования, он несколько раздраженно размышлял, — а зачем мне нужна такая работа? Работать на дядю, который в это время загорает на пляжах Испании или качается в спортзале, как Конюх? Сидеть в битком набитой конторе, среди пронырливых менеджеров, на которых я насмотрелся во время работы на складе, работать от звонка до звонка?