«Неужели эти варвары убьют Египтянина и заставят меня есть еще и его»?- Чувствуя, как меня охватывает с ног до головы жар, в панике подумал я. Со мной стало происходить что-то неладное. Сначала я стал ощущать во всем теле непонятную тяжесть. Язык мой налился свинцом, а глаза стали вылазить из орбит. От резко подскочившего давления из моих ушей и рта хлынула черная кровь. Я пытался остановить кровь, зажав пальцами ноздри и задрав кверху голову. Но кровь бежала из меня не переставая, и вскоре я уже весь был вымазан в собственной крови.
Одновременно я почувствовал сильнейший зуд во всем теле. У меня было такое ощущение, что под моей кожей шевелятся тысячи насекомых. Они грызли изнутри мои внутренности и кости, изматывая меня невыносимой болью. Я не мог говорить. Я не мог дышать. Мне стало казаться, что я умираю. Так продолжалось до тех пор, пока я не потерял сознание и не упал. …
—————————————————————-
Я не знаю, как долго это продолжалось, но когда я пришел в себя, то почувствовал себя значительно лучше. Встав без труда на ноги, я увидел стоящего напротив меня Морока, держащего за шею понурого ирландского волкодава. Но в добрых глазах Упуата я не увидел и тени страха перед неминуемой смертью. Он смотрел на меня с таким укором и состраданием, что я, не выдержав его взгляда, удивленно спросил его:
-Упуат, почему ты так смотришь на меня?
То о чем я сказал, не услышал никто кроме меня, так как я не мог сказать этого вслух. Мне мешал длинный треугольный клюв. Я лишь беспомощно щелкал им, издавая отрывистые гортанные звуки.
«Господи, неужели я превратился в птицу»? – С ужасом подумал я, осматривая свое новое тело, покрытое густым слоем разноцветных перьев. Да, это было именно так. Мое превращение в птицу и было основной целью черного ритуала Семидесяти двух посвященных. Вкусив крови и свежей плоти Дингира, я воссоединился с его бессмертной душой и теперь мы стали неотъемлемым целым, приняв облик священной для древних ацтеков птицы кетцаль.
Тем временем Морок отпустил шею ирландского волкодава и с силой пихнул его ногой к краю каменной площадки, заляпаной свежими пятнами крови.
-Иди Упуат и расскажи своим дряхлым египетским служителям, что ты здесь только что увидел. Надеюсь, вам будет этого достаточно, чтобы понять кто в Дуате настоящий хозяин! – Грозно рыкнул он Египтянину и, встав на левое колено, покорно склонил передо мной птичью голову. Вслед за ним все стоящие на ступенях жрецы встали на левое колено и молча, склонили передо мной головы.
-О, Дингир, свершилась твоя священная черная воля, и теперь ты стоишь на пороге долгожданной свободы. Лети божественный пернатый змей в царство живых и не забывай о своих верных слугах в царстве мертвых. Мы будем ждать тебя с благой вестью для всех нас. Teoqualo, teoqualo! – Громким голосом, полным мрачного торжества, проревел черный палач и поднял вверх сжатый кулак в зеленой перчатке.
-Teoqualo! – Хором подхватили крик Морока все остальные жрецы и подняли вверх сжатые кулаки в зеленых перчатках.
Подхваченный неведомой силой, я неумело взмахнул крыльями и взмыл высоко над каменной пирамидой. Снизу меня провожали, горящие взгляды черных жрецов. Они смотрели на меня с немым обожанием и завистью, горя желанием присоединиться к моему полету в мир живых.
Но был и еще один взгляд полный осуждения и мучительного сострадания: взгляд Упуата моего доброго проводника в царстве мертвых. Наверное, он знал больше меня и совсем не хотел, чтобы я узнал тоже самое!
—————————————————————-
…Было ли это простым пробуждением после глубокого сна? Нет, это не было простым пробуждением после глубокого сна! Было ли это нервным пробуждением от ночного кошмара? Нет, это не было нервным пробуждением после продолжительного ночного кошмара! Было ли это пробуждением после тяжелого похмелья? Нет, это не было пробуждением после тяжелого похмелья! Может, это было похоже на пробуждение после длительной комы? Нет, это было не похоже даже на пробуждение после комы!
Так что же это было за состояние, в котором я сейчас пребывал? Представьте себе на минуту, если вы можете себе представить, бездонную мрачную дыру, доверху заполненную свинцово-серой холодной массой соленой жидкости. Она не прозрачная и сквозь нее не пробивается солнце. Она тяжелая и обволакивающая и мерзкая на ощупь, напоминающая шкуру глубоководного кита и морского льва. Это волосы мифического чудовища Левиафана, спящего на дне этой бездонной холодной дыры. Это его скользкие живые пряди, перевязанные вонючими пучками зеленых водорослей, по которым ползает всякая безмозглая жесткопанцырная гадость. Это живой мерзкий сгусток мокрых молекул смерти. Это пищевая кишка, наполненная желудочным соком, переваривающим все, что попадает ей внутрь. Это порог, за которым нет надежды на возвращение в мир живых. Ничто, мокрое безжалостное Ничто! Море смерти и безнадеги!
Я поднимался из Бездны. Дюйм за дюймом. Фут за футом. Ярд за ярдом. Я выдирался из холодных свинцовых клещей мрака подобно водолазу, единственным желанием которого было поскорее выбраться из этой подводной преисподней. Но разум, которого был холоден и отстранен от мрачной суровой действительности. Здесь на этой глубине спешка была бы излишней для неокрепшей психики молодого путешественника по бескрайним просторам Ада. Кто-то сдерживал мои робкие порывы, сковав мое сознание спасительной коркой полярного льда. Сквозь глазированную призму разума, я равнодушно смотрел в безумный лик бездны, вожделенно облизывающей меня своим шершавым смердящим языком. Она не торопилась меня задушить, разорвать или переварить до состояния планктона. Бездна заполнила меня изнутри, и я постепенно чувствовал, как сам становлюсь с ней единым целым. Отныне я становился порождением ее тысячетней грязи. Ее сыном и ее посланником в мир живых. И ей не нужно было выворачивать свое гнилое нутро и мучительно выблевывать сгустки желудочного сока на прекрасные цветущие берега прекрасной страны Атта-ланте. Сегодня Tiergott Jawia бог злобных чандалов сам явится в страну Альтофара и да погрузится она в скором времени в хаос кровавых войн и смут. И да падут жертвами «зверобога Явии» все «Сыны Божьи», коим предначертано кормить своей кровью вселенское Зло.
Так было ли это простым пробуждением от глубокого сна, спросят те, кто еще не совсем понял, что испытывал я-посланник маленького черного демона по имени Дингир. Я, тот, кто сьел его сердце и выпил чашу крови из его вен. Отныне, мое собственное Я стало уже не только моим. Мое сердце теперь стучало в унисон пульсу черного сердца Дингира. Моя красная девственная река жизни помутнела от вязких рубиновых капель ядовитой крови черного демона Дингира.
Кто я? Я-Бохика Эссе Амаута тринадцатый из двенадцати правящих Айев бездумно позволивший переселиться народам Аска и Эмблы в благословенные районы Айев, где когда-то был Рай и царство Божие на Земле! Я тот, кто предал Allvater-Gott и своим легкомыслием и глупой недальновидностью обрекший благословенную Атта-Ланте на разграбление и уничтожение жадными до крови детьми удуму и чандалы!
Но пока все это было только впереди и мне еще только предстояло понять то, что совершил я своими руками.
…Я почувствовал, как длинная острая игла проткнула прозрачный пузырь, в котором пребывало мое замороженное сознание и мое невесомое тело, подталкиваемое кем-то снизу, выскользнуло из темного мокрого лона бездны. Разрезав рот острой бритвой крика, я впустил в себя жизнь. Сморщенные мешки моих легких тут же заполнили капли чистого воздуха и я, чертыхаясь на скомканной постели, судорожно задышал. Обведя мутным непонимающим взором колеблющееся пространство, я стал постепенно приходить в себя после длительного подъема из тысячелетнего осадка вселенской грязи. Сколько еще я так пялился бы по сторонам, пытаясь вспомнить себя в своем вновь обретенном теле, если бы на стене вдруг не забили старинные английские часы. Их удары семь раз ударили молотом по наковальне моего размягченного мозга, превратив его в сбитые сливки нового дня. Часы вернули меня в реальность, не по своей воле оставленную мною в прошлую ночь.
Затаив дыхание я осторожно ощупал свое ватное тело. У меня были руки и ноги и они не были покрыты перьями. У меня была голова, и на ней не было перьев и клюва. Радостно улыбаясь, я вновь почувствовал себя человеком в своем привычном обличье.
Я вспомнил, что в прошлую ночь не раздевался. Так и есть: на мне были синие джинсы и изрядно помятая летняя рубашка. Господи, что со мной произошло! Я вспомнил, что совсем не пил вчера и уж точно не употреблял «травку». Сон? Сон, точно это был всего лишь перенасыщенный сверхреальностью кошмарный сон. Самый кошмарный сон, который я только испытал в своей жизни. Нет, не видел, а именно испытал!
—————————————————————-
Стряхнув с себя остатки переживаний вчерашнего кошмарного сна, я облегченно вздохнул и решительно поднялся с постели. Мне это удалось без труда. Мое молодое тело пылало бодростью и здоровьем. Потянувшись на цыпочках к потолку, я с удовлетворением почувствовал, как хрустнули во мне все косточки. После я подошел к открытому окну и, облокотившись на белый подоконник, вдохнул всей грудью свежий утренний воздух. Ласково прикасаясь к моему лицу невидимыми нежными пальцами, августовское утро исцелило меня от тяжелых ночных переживаний и окутало мой молодой разум пеленой спасительного забвения.
После освежающего душа я спустился в столовую и застал там завтракающего отца и «колдующую» по кухне Сару. Весело поздоровавшись со всеми, я присоединился к трапезе. Сегодня искусный кулинар Сара потчевала нас здоровым континентальным завтраком. В меню были свежие круассаны с джемом, горячие пышные пончики, тосты, апельсиновый сок, мармелад и великолепное бразильское кофе.
Отец, с наслаждением отпивая зеленый чай «HuaShen» из китайской фарфоровой чашки, живо поинтересовался у меня:
-Как спалось сынок? Не мучили кошмары?
Вздрогнув от неожиданности, я едва не подавился куском горячего аппетитного пончика.
-Хм, да так, нормально спалось. А причем здесь кошмары? – Внутренне напрягся я.
-Ты так привычен до посещений мест успокоения усопших? – Слегка удивился отец и аккуратно поставил чашку на хрупкое блюдце.
-Я не хочу об этом говорить, отец. – Нервно покрутив тяжелую вилку в пальцах, сумрачно буркнул я в ответ.
-Ну, хорошо, хорошо сынок, давай не будем о грустном. …Так ты еще не забыл о наших планах на сегодня? – Почувствовав, что затронул не совсем приятную для меня тему, открыл отец помеченную страницу ежедневника.
-Честно говоря, вылетело из головы. – Неуклюже улыбнулся я.
-Ну как же, Стэн, а рыбалка на моей лучшей яхте «Agartha», а? Или у тебя какие-то другие планы на сегодняшний день? – Вопросительно уставился на меня отец.
-Нет, нет, что ты! Рыбалка так рыбалка, тем более с нами в компании будет Генри. Кстати, а почему именно «Agartha», а не, например «Агни»?
-А, это все мой штурман Генри. Он всерьез увлекается историей Тибета. Однажды, когда у меня возникла заминка с присвоением имени для новой яхты, Генри предложил мне назвать ее именно так. По его словам Agartha это таинственный подземный город в Тибете, в котором якобы живут только великие мудрецы и просвещенные. Название мне понравилось, хотя я не особенный любитель восточной мистики и вот уже год как моя лучшая яхта носит это экзотическое название.
-Узнаю почерк Тибетца. Да, человек он достаточно интересный и от него можно почерпнуть много познавательного для себя! – С воодушевлением воскликнул я и слегка прикоснулся к руке отца. Она была холодна как лед.
Нахмурив лоб, я строго посмотрел отцу в глаза:
-А ты не забыл, что тебе следует пригласить с нами твоего лечащего врача Кристиана? Ну, мы с тобой еще вчера об этом договорились.
-Ах да, да, знаешь, пожалуй, стоит ему позвонить. – Вдруг замешкался отец, виновато посмотрев на меня.
-Конечно, стоит, очень даже стоит, отец! Ты пойми, что у меня один отец и второго уже не будет. – Поднимаясь из-за стола, я знаком указал отцу следовать за собой.
-Хм, а как же твой отчим Рэйли, неужели он не заменил тебе меня?- Следуя за мной, осторожно поинтересовался отец.
-Ты правильно заметил, что Рэйли мой отчим и, не смотря на мои теплые к нему чувства, он никогда не станет мне отцом. Тебе все ясно, отец? Тогда звони доктору Кристиану! – Строгим голосом ответил я и, войдя в гостиную, взял в руки телефонную трубку и передал ее отцу.
-Спасибо тебе сынок, не ожидал! – Растроганно произнес отец и, блеснув намокшими глазами, быстро набрал телефонный номер.
Пока отец разговаривал по телефону со своим лечащим доктором, я с интересом рассматривал большую коллекцию статуэток расставленных на мраморной каминной полке. Здесь были фарфоровые и глиняные статуэтки различных божков и святых из Древнего Китая, Манчжурии и Кореи, нецке с изображениями диковинных зверей, вырезанные из моржового зуба и привезенные из Японии, изящные фигурки многоруких богинь из слонового бивня из Индии, Лаоса и Непала, северо-африканские и египетские каменные и костяные амулеты и кое-что из пантеона богов древних месоамериканских культур.
Неожиданно мой взгляд остановился на небольшой статуэтке из красной глины, изображающей танцующую фигуру полуптицы-получеловека. Меня словно всего пронзило током, и волосы неприятно зашевелились на голове. Отпрянув назад, я едва не сбил с ног отца.
-Стэн, что с тобой: на тебе лица нет?! – Громко воскликнул отец, придержав меня за плечи.
-Что? – Непонимающим взором уставился я на отца.
-Стэн, не пугай меня сынок! Ты не заболел? Знаешь, а то смотри, я скажу Кристиану, и он посмотрит тебя. – Испуганно заглянул мне в глаза отец и заботливо провел холодной сухой ладонью по моему взмокшему лбу.
-Да нет, …не беспокойся. Со мной все в порядке. Так, знаешь ли, нашло что-то. – Неуверенно улыбнулся я и обесиленно опустился в кожаное кресло «честерфилд».
-Может тебя что-то напугало? – Присаживаясь напротив меня, внимательно посмотрел на меня отец.
-Да нет, что ты. …Отец? – Опустив голову вниз, вопросил я глухим голосом.
-Да, сынок!
-Хм, … откуда у тебя эта статуэтка?
-Не понял, какая из них? – Пожал плечами отец и, встав с кресла, медленно подошел к каминной полке.
-Танцующий полуптица-получеловек. – Не поднимая головы, указал я пальцем на мраморную полку.
-А, кетцалькоатль! Так это все что осталось мне на память о твоей матери. Однажды она силой затащила меня в поездку в Мексику. Да, да, мы посещали с ней руины древнего города майя Чичен-Ицу на полуострове Юкатан. Знаешь, даже меня, человека, не особо интересующегося древней историей и археологией, поразил вид пирамиды El Castillo. Поистине творение нерукотворных рук! У меня на тот момент вдруг возникла идея запечатлеть Кукулькан на своем следующем полотне. М-да, но по возвращении в Англию у меня окончательно разладились отношения с твоей матерью и, …и, в общем, я так никогда и не написал картину, посвященную священному дому бога майя Кетцалькоатлю. На память о той поездке у меня осталась только эта маленькая статуэтка. Довольно забавная вещица, учитывая, что ее мне подарил местный шаман или колдун, по-нашему. Так вот этот старый шаман рассказал нам, что майя очень почитали местную птичку кетцаль и считали, что она служила посланником из мира мертвых в мир живых. Вот именно поэтому они и отводили ей такую роль в своей языческой религии и нарекли ее именем одного из своих главных кровавых богов. А, по-моему, Стэн все это мракобесие и полная чушь! Ты сам как считаешь-то? – Взяв с полки фигурку кетцалькоатля, отец машинально помял ее в руках.
-Низнаю отец, моя мать, например, очень серьезно относится к этой теме, и для нее всегда было непререкаемым авторитетом то, как жили древние. Она всерьез верит во все, о чем говорят древние легенды ацтеков и майя. Да ты и сам прекрасно об этом знаешь!
-Да, да Стэн, как я могу об этом забыть, ха-ха. Твоя мать всегда была помешана на этой древней южноамериканской мистерии. И говорить о трухлявых трупах забытых богов ей всегда доставляло больше удовольствия, чем уделять внимание мне: живому и любящему ее всем сердцем. Ай, да что об этом вспоминать теперь! – В сердцах махнул рукой отец, и небрежно поставив статуэтку зловещего бога на полку, быстрыми шагами вышел из гостиной.
-Так что с доктором, отец, ты договорился с ним? – Крикнул я ему вслед.
-Собирайся сын, все в порядке. Пилюли и инъекции на природе мне гарантированы! Твоя взяла, ха-ха! – Снисходительно посмеялся в ответ отец.
Сбросив с себя неприятное оцепенение, я встал с кресла и еще раз посмотрел на крошечную танцующую фигурку языческого бога. Так сначала напугавший меня глиняный Кетцалькоатль, теперь вызвал во мне лишь чувство легкого раздражения.
«Неужели, я и в самом деле превращаюсь в суеверного молодого неврастеника? Что за ерунда, в самом деле? Если я расскажу о своих страхах Еве, она точно поднимет меня на смех и станет относиться ко мне как к изнеженному молокососу. Прочь дурные мысли! Настала, наконец, пора по-настоящему взбодриться»! – Я постарался взять себя в руки и, поднявшись в свою комнату, стал переодеватся для предстоящей морской ловли.
—————————————————————-
…Последующая неделя пролетела незаметно и была насыщена морскими прогулками и туристическими десантами по Нормандским островам. После удачной рыбной ловли у берегов Олдерни, мы с отцом посетили на его яхте «Agartha» остров Гернси и побывали в гостях у бейлифа (британского наместника). Он был давним другом моего отца и поэтому, мы не отделались от него кратковременным визитом вежливости. В Сент-Питер-Порте мы пробыли целые два дня, наслаждаясь не только хлебосольным гостеприимством семьи бейлифа, но и любуясь местными достопримечательностями и красотами острова. Я попросил отца взять с нами свою девушку Еву, на что он к моей великой радости легко согласился.
На побережье Гернси было возведено в свое время множество замков, фортов, крепостей и вышек, что привлекало сюда ежегодно большое количество туристов со всех концов света. И мы с Евой также не стали исключением из общего числа восторженных поклонников истории острова. За двое суток мы облазили почти весь остров, сделав сотни снимков понравившихся нам видов. Большую часть кадров я посвятил позированию Евы на фоне древних строений и колоритного природного ландшафта.
Погостив у гостеприимного бейлифа, мы отправились на Олдерни, где у отца была запланирована деловая встреча с одним из своих старых компаньонов. На Олдерни я уже бывал не раз, так же как и Ева и поэтому, здесь нам было не так интересно как на Гернси. Но, все, же поддавшись на уговоры своего нового друга Тибетца, мы втроем посетили местную железную дорогу, работающую как музей. Протяженность ее была не больше трех километров и ее связывали всего две маленькие станции: Mannez Quarry и Brаye Road. Наше короткое путешествие закончилось быстрее, чем хотелось Генри, так как он был от него в таком восторге, что хотел все повторить еще раз. Наши же эмоции были более сдержанными, но чтобы не обижать своего очень взрослого друга, мы дипломатично поддержали его и тоже выказали восхищение поездкой в поезде.
Во время Второй мировой войны Олдерни имел репутацию печально знаменитого места, где в концентрационных лагерях насильно содержались тысячи военнопленных и гражданских заключенных. Кроме того на побережье Олдерни, как и на Гернси, немцы построили мощную береговую батарею, контролировавшую значительное морское пространство пролива Ла-Манш. Я слышал об этом еще в детстве, но мой новый друг Тибетец значительно расширил мои познания по этой теме, который в свою очередь многое узнал от «Панцера», бывшего ярым фанатом истории Третьего рейха.
Осмотрев прибрежный форт Клонкью и сигарообразный маяк с видом на Лайтхаус Олдерни-замок на крохотном острове Каскетс, мы, наконец, покинули скудные скалистые берега Олдерни, населенные колониями бакланов и буревестников.
Пока мы путешествовали, нас на Saligia с большим нетерпением ожидали растоман Маркус и неугомонный кокни «Панцер». По возвращении мы отметили нашу бурную встречу неограниченным количеством светлого эля и убойного «шараса». Вечер как обычно начался в «Nuclear sub» и плавно перетек в захватывающее психотропное путешествие около стен старого бенедектинского монастыря. Там я, будучи в веселом ударе, рассказал ребятам о том, как в северной части Перу, а именно в долине Салас индейские маэстро (целители) с помощью растительных галлюциногенов лечат разные телесные и душевные недуги. Растоман Маркус проникшись моим рассказом о чудодейственных свойствах кактуса Сан-Педро, возгорелся идеей немедленно посетить Перу и на себе лично проверить воздействие мескалина, американского происхождения. Его боевой пыл изрядно поугас после «взрыва» четвертой «торпеды». Приняв изрядную дозу «чудесного дыма», легкая душа молодого музыканта вознеслась в небеса прямо в объятия чернокожего бога Джа.
Следующие несколько дней я провел в обществе Евы, которая становилась мне все ближе. Я уже не так торопился уехать в Нью-Йорк и с тяжелым сердцем считал дни до своего отъезда, боясь нарушить наши отношения с Евой, и любовное очарование друг другом. Да, ее и мои родители были далеко не бедными людьми, и мы могли без труда позволить себе регулярные встречи в Англии и не только. И кроме этого нам ничего не мешало быть вместе все время. Не смотря на мой слегка «бунтарский» внешний вид, я произвел весьма приятное впечатление на родителей Евы. Им понравились мои изысканные врожденные манеры и то, как я обращался с Евой. Тем более Свенсон-старший прекрасно знал, кем был мой родной отец, и ему импонировало внимание, оказываемое Стинсоном-младшим его любимой дочери.
Нам было трудно скрыть на людях чувства, пылавшие в нас подобно вселенскому пожару, да мы с ней особо и не пытались это делать. Мы были молоды и счастливы и старались не давать друг другу поводов для грусти. Все свое свободное время мы проводили на пляже около «Golden beach». Иногда нам составлял компанию Тибетец или Маркус, сопровождаемые своими двумя новыми подружками изящными мулатками из Южной Франции. Когда нам надоедало барахтаться в океане и обгорать на ярком солнце, мы с Евой посещали возлюбленную моего отца Агни де Бусьон, проживающую в шикарных апартаментах в его отеле. Она, как правило, была занята работой в своей художественной мастерской, которую отец построил рядом с ее постоянным номером. Агни всегда радушно встречала нас с Евой и угощала лучшими французскими винами из Луары и Бордо. В отличие от меня Ева неплохо разбиралась в живописи и вскоре мое вынужденное участие в жарких дискуссиях с именитой художницей и Евой, заметно углубило мои познания в области модных художественных течений. Я испытывал нескрываемую гордость за Еву, наблюдая за растущим уважением к ней со стороны слегка заносчивой французской богемной дивы. Мой родной отец также полностью поддерживал мой выбор и старался всячески выказать Еве свое доброе расположение. Это, например, выражалось в частых приглашениях присоединиться к совместному ужину в шикарном ресторане его отеля или у нас дома. Иногда Ева соглашалась, и мы весело проводили вчетвером время за бутылкой отличного французского вина и увлекательной беседой.
Так незаметно и беззаботно проходили мои каникулы, и я совсем позабыл о том, что произошло со мной в ночь с десятого на одиннадцатое августа семьдесят шестого года. Жаркие поцелуи и нежные объятья Евы растопили во мне подсознательную тревогу, подобно весеннему солнцу, превращавшему холодный лед в прозрачную воду. Обмениваясь клятвами любви с любимой девушкой, я совсем позабыл о клятве данной мною ранее маленькому черному демону из океана кошмарных снов. Но, то, что так легкомысленно забыл молодой и наивный юноша, не собирался забывать черный Дингир. Да и как он мог позволить мне забыть о таком, если отныне он был моей неотъемлемой частицей не только души, но и тела? Как он мог простить мне поедание его живой плоти и дать позабыть о моем обещании, возродить его в новом теле? Так в мой мир пришла Тьма, поглотившее солнце моего счастья и окрасившая синее небо моего мира в багрово-кровавый фон, посыпанный серым погребальным пеплом.
